КОГДА КОРДЕЛИЯ НАРУШИЛА ПРИСЯГУ
«Сезоны
Станиславского»-2006: «Король Лир» Льва Додина.
Художник — Давид Боровский
«Лир»
Малого драматического — впервые на гастролях в
Москве. Декорация Давида Боровского крайне
лаконична. Черный фон (стены закопчены, как в
замке). Белые косые кресты похожи на страшно
укрупненный ромбический орнамент времен
Шекспира. Но еще больше — на «косые кресты»,
которыми заклеивали ленинградские окна перед
бомбежкой. Или на противотанковые ежи. Впрочем,
остановить события им не дано.
Лира играет
Петр Семак. «Главный актер» Льва Додина —
16-летний Михаил Пряслин в «Братьях и сестрах»,
Ставрогин в «Бесах», замечательный доктор Астров
— резко изменился в этой роли. Ушла угрюмая сила,
каменные скулы стали мягче. Петербургский Лир
очень породист. Полуседые волосы и борода
патриарха обрамляют почти иконописное лицо.
Шут здесь, напротив,
перемещенное (то бишь приглашенное) лицо. Алексей
Девотченко — премьер Александринского театра,
Хлестаков и Двойник г-на Голядкина в спектаклях
Фокина, гофмановский Крейслер в спектакле
Григория Козлова.
Черно-белый по цветовой
гамме, стремительный в действии спектакль
напоминает «фильму» начала ХХ века.
Шут—Девотченко — тапер в этом шекспировском
синема. Весь первый акт он бросает реплики
вполоборота, играя на полуразобранном
фортепьяно (дека снята, струны открыты, за ними
мерцает непонятный до времени красный огонек).
Широкие клоунские штаны и
фетровый котелок Шута, его алые перчатки-митенки
(без пальцев) особо видны на фоне белой льняной
хламиды Лира. Король точно сошел с соборной
фрески. Шут словно выпрыгнул из карикатуры
зубастого журнальчика 1920-х.
…Время в державе Лира
резко переменилось. Но королю заметить этого не
дано.
Мир здесь держался
ритуалом. Король — его жрец и церемониймейстер.
Он достаточно умен и ироничен, чтобы знать
ритуалу цену. Но… он еще умней. Он понимает, что
только в этих полых, выверенных веками формах
вассальной присяги — залог покоя державы.
Лир, истый британец,
надеется, что каждый выполнит свой долг. То есть
сыграет свой скетч.
Гонерилья и Регана
произносят клятвы дочерней любви наизусть, руки
по швам. Так — грубоватое сравнение, но все же
похоже — обещал бороться за победу коммунизма
молодой карьерист из закрытого НИИ 1970-х на
вступительной комиссии райкома КПСС. И Лир
доволен: словам, конечно, нет веры ни на грош. Но
девочки исполнили ритуал. Значит, подтвердили
лояльность к продуманной, тяжкой, покойной
системе мироустройства.
…А самые одаренные (и за
то любимые) дети, натурально, хотят жить не по лжи.
Одаренные дети — в
гордыне таланта — фрондируют. Дабы не быть, «как
все».
Именно за это Лир у Льва
Додина отечески сечет Корделию. Для ее же пользы.
Наказует, чтоб самая
одаренная из наследниц поняла, в чем
устойчивость мироздания.
Но ритуал, которым
держался суровый и покорный мир Лира, ломается на
глазах. Тайно меняются (отменяются?) правила игры.
Король Французский даже доволен, что получает в
жены опозоренную бесприданницу — залог
династического раздора у соседей.
Король Французский (Игорь
Иванов) сед и властен. По годам и осанке скорее
соперник Лира, чем жених принцессы. С тайным
страхом принимает его руку Корделия: «фронда» и
оргвыводы отца сделали ее беспомощной.
Добивалась независимости в родном доме —
добилась! Отчего и попала в зависимость «от
чужих» — много тяжелей.
Корделия и Кент, изгнанные
за правду, вынуждены искать убежища «за
границей».
А во втором акте, ближе к
финалу, вокруг полубезумного отца с солдатским
одеялом на плечах будут замедленно кружить три
Белые Дамы в одинаковых кринолинах на широчайшем
каркасе. В жестких и высоких воротниках, грозных,
как короны.
Корделия во главе
французского войска не так уж отлична от
Гонерильи и Реганы.
Ведь в конечном итоге,
защищая права отца, благородная младшая дочь
привела на его землю чужую конницу. Со всеми
сопутствующими — мечом, огнем, разорением.
В спектакле Льва Додина
ничто не педалируется. Разве что перевод Дины
Додиной резок, груб, прозаичен, отрывист — как
свист бури или команда стражника.
Но не помню «Лира», в
котором тема Корделии с огнем и мечом звучала бы
так явно, меняя хрестоматийные смыслы пьесы.
…Таинственное
исчезновение Шута из сюжета во втором акте —
задача для всех постановщиков. В «Сатириконе», в
недавнем спектакле Юрия Бутусова, сам Лир в
исступлении душит Шута. В спектакле МДТ
«мальчик», любимец Лира, — единственный, в ком
здравый смысл и честь живы, но защищены колючим
цинизмом. Он все пытается учить короля своей
шутовской науке. Но Лир не услышит истин нового
времени.
Он слишком врос в свое. В
ту эпоху, которую создал и которой горд доселе.
«Самостоянье человека» — его защита, его
«улиткин домик», нерв его безумия.
Где сгинул Шут, мы не
узнаем. Но его раздолбанное фортепьяно будет во
втором акте играть «само». То ли механизм правит
им, то ли душа пропащего склоняется к клавишам.
И король, раздавленный
новым временем, умирает здесь крайне просто. Лир
«ставил» на величественную стройность державы.
На ритуал, выполняемый послушными.
А «селекция покорных» в
древней Британии обернулась бунтом лукавых
рабынь.
От предсмертных монологов
пьесы в спектакле МДТ осталась одна строка.
«Мне больно. Пуговицу
расстегните…» — хрипит, умирая, Лир.
Хотя расстегивать нечего.
На короле давно уже не порфира со всеми пыточными
затеями церемониальной парчи, а рубище безумца,
изгвазданное бурей.
P.S.
Фестиваль «Сезоны Станиславского» завершится 4
декабря вручением премий Станиславского 2006 года.
Среди лауреатов — Генриетта Яновская (спектакль
«Трамвай «Желание»), Игорь Ясулович (роли в
спектаклях Камы Гинкаса «Черный монах», «Скрипка
Ротшильда», «Нелепая поэмка»), Роза Хайруллина
(роли в спектаклях Казанского ТЮЗа и театра
«Самарт»), сценограф Эдуард Кочергин, режиссер и
сценограф Дмитрий Крымов (для его спектакля
«Донкий Хот» учреждена номинация «Новация»).
Премии «За честь и достоинство» получат Юлия
Борисова и Юрий Яковлев. «За вклад в развитие
мирового театра» будут награждены Ингмар
Бергман и Владас Багдонис, ведущий актер театра
«Мено Фортас».
Елена ДЬЯКОВА,
обозреватель «Новой»
27.11.2006
|
